Высшее образование

[tchainka]

Как страшно жить

Когда-то давно я училась в школе. В средней общеобразовательной. Школа была с математическим уклоном, но провинциальная. После окончания этой самой школы (средней, общеобразовательной, провинциальной) я двинула прямиком на мехмат МГУ и поступила – сразу же. С девятнадцатью баллами из двадцати. Не потратив на занятия с репетиторами ни единого часа и ни единой копейки родительских денег. В наши времена история выглядит малонаучной фантастикой, однако интерпретируется не всегда правильно. Во всяком случае, когда я ее поведала (в педагогических целях, каюсь, и из чистого занудства) одному весьма одаренному отроку, ответом мне было – "Ну что-о-о вы хотите, ведь в ваше время и в школе была не такая сложная программа, и в вуз поступить было куда как легче"! Эххх, молодо-зелено.

В наше время, вестимо, и трава была зеленее, и сахар слаще, и погода лучше. Вот только попытка поступления в каждый конкретный вуз предоставлялась одна. Ни тебе репетиционных экзаменов за дополнительную плату, ни параллельной сдачи документов сразу в пять заведений – авось хоть куда проскочу, ни альтернативы в виде платного обучения. Разве что в МГУ, МФТИ и МИФИ экзамены были в июле – не сдашь, так поступишь по аналогичному профилю в другой вуз, в августе. И там провалил? – ничего, занимайся, трудись, авось на следующий год повезет.

И, кстати, - за счет чего так уж фатально усложнилась программа в нынешней школе по сравнению с древними позднесоветскими временами? В программе по математике наблюдаю сплошное упрощение: все более или менее абстрактное – логарифмы там, тригонометрия - идет как-то поверхностно и обзорно, слова "доказательство по индукции" помнят разве что профессионалы и динозавры вроде меня, а производной с интегралом пугают на ночь маленьких детей. В части литературы – тоже сплошная малина: критику изучаем по вольному изложению оной в учебнике, "Войну и мир" читаем выборочно, ну, включили, конечно, в программу что-то прежде опальное, так ведь и количество часов, опять же, сократили. История? Ну да, переписали учебник. Убрали подробные отчеты о каждой пятилетке и неразличимых как близнецы-братья съездах КПСС. Экзамены сдавать – блин, несерьезно даже, два или три общеобязательных, а остальное – по желанию: хочешь рисование сдавай, хочешь ОБЖ, да хоть физкультуру. При таких условиях закончить школу с приличными оценками можно вообще не приходя в сознание. А вы говорите – как страшно жить.

Жить, ясен пень, страшно. Но по иной причине.

Конец света в отдельно взятой стране: преамбула

В дикие девяностые я училась на дневном отделении в очень приличном лингвистическом вузе. О благословенные времена. Преподаватели – сплошь люди "раньшего времени" и старой закалки. Практика языка - суровая, как строевая подготовка: бескрайние списки домашних заданий, поголовная проверка этих заданий на занятиях, диктанты, изложения, сочинения, диалоги, чтение и анализ художественной литературы (тема, идея, структура, а кто делает не так, тому два балла), аудирование и декламация стихов, домой после четырех пар ползешь в задумчивости по синусоиде, тексты из учебника снятся по ночам, да я и сегодня, блин, могу эти тексты цитировать постранично. А зато словарный запас. Зато – к концу второго курса свободная разговорная речь, ну разве что с небольшим канадским (почему-то) акцентом. Зато – любые книги без словаря, любое радио в натуральном виде и любое кино без перевода. Мне повезло, что я в такое время к ним учиться пришла, когда идеологическую муть в методичках заменили нормальными статьями из французских журналов, а старая гвардия была еще вся жива-здорова и на месте. А потом - посыпалось.

Социальная справедливость

После третьего курса я очень удачно косила от пионерлагерной практики, перебирая за те же деньги, т.е. за такую же оценку бумажки в приемной комиссии под руководством юного преподавателя Оленьки. Тихая непыльная работа – сидишь себе, личные дела заполняешь, переписываешь результаты экзаменов в соответствующие клеточки, нервных абитуриентов успокаиваешь, что еще не вечер и не с таким баллом люди проходили. Балл складывался из трех составляющих: 20 за французский (устно и письменно), 10 за литературу, 10 за диктант. И да, я понимаю, в каких случаях и кому ставились порой "десятки", но это совершенно другая история. В конце концов, во все времена у ректора, деканов и прочих заинтересованных лиц были родственники, друзья, да и просто знакомые с деньгами. Деньги есть, а сын, увы, балбес, вот такая незадача. Об этой стороне проблемы речь не идет, да и вообще я могу отвечать только за ту часть айсберга, которая была видна лично мне. А видно было следующее.

***

Вечер в день окончания экзаменов. Наконец-то все бумажки заполнены, через полчаса по домам, завтра будем готовить списки, послезавтра получим законные пятерки за "пионерскую практику" – и гуляй Вася. Тут подсаживается к нашему столу девушка в сопровождении родителя. То, что это родитель, видно невооруженным глазом – одинаково круглые лица с одинаковым кирпичным румянцем, одинаково упорный взор без малейшего следа интеллигентских рефлексий.

- Здрассте, мы к вам. Подаем, значит, документы на факультет французского языка.
- Позвольте, но экзамены вроде бы уже прошли?
- А мы их и сдали. На английский факультет. Но там баллов не хватило, так что мы к вам.

Ну что ж, ничего удивительного. У англичан конкурс – зверский, проходной балл по предварительным прикидкам – 37 из 40, а то и 38, у нас-то в районе 32 ожидается, а от председателя комиссии было указание – брать англичан, у которых балл выше нашего проходного. Тоже логично, кстати – легче умного англичанина дотянуть до общего уровня, нежели туповатого француза. Листаем дело. Баллов у девицы 25: язык - 14, диктант - 5, литература - 6. Т.е. по каждой позиции – троечка, местами даже не очень твердая.

- А эээээ... видите ли, - затрудняюсь я. – На нашем факультете 25 баллов может и... эээ... не хватить. Сорри, то есть, это, как бишь, пардон. Конкурс, сами понимаете.

Девица лезет за носовым платком. Родитель заявляет:

- А чо нам конкурс? Мы вне конкурса идем. Нам положено. Вот.

И достает из широких штанин бумажку. Согласно бумажке девица Сидорова И.В. направляется на обучение в такой-сякой институт департаментом народного образования Волчехренского уезда NN-ской губернии и обязуется, пройдя полный курс обучения в названном институте, вернуться восвояси и в течение трех лет преподавать иностранный язык в деревне Малые Гребеня помянутого выше Волчехренского уезда.

У нас у самих с такими бумажками чуть не четверть всех претендентов, берем вне конкурса с любыми оценками, лишь бы не двойки, из-за чего способные, в общем, абитуриенты с хорошим французским мимо кассы пролетают. А ведь еще блатные есть, которым хорошие оценки априори поставлены, невзирая на. Поэтому мы с Оленькой синхронно бледнеем. Она - от вполне конкретного ужаса ("Кошмар, ведь это мне придется их учить!!!"), я – от злости и за компанию. Идем к председателю – так, мол, и так, объясните, плиз, Никифор Фомич, этой барышне и батюшке ея, что мы их принимать не обязаны. Нету такого закона, чтоб всех со справками валить на наш факультет, как в мусоропровод! И Никифор Фомич, краснея и запинаясь, объясняет нам, что таки да, закона такого нет, однако есть распоряжение ректора, чтоб всех, которые со справками, принимать живыми или мертвыми. "А что ж вы их к себе на английский не принимаете?" - "Нууу, понимаете, языка они не знают, а на английском факультете группы для начинающих не предусмотрены. Тяжело им будет. А французскому неужели же вы их не научите, грамотные ведь специалисты".

- Во, - удовлетворенно говорит папаша. – Это называется социальная справедливость.
- Это справедливость?!! – заходится Оленька чуть не в истерике.
- А как же. Справедливость – это когда все для народа. А мы народ.

Сходили мы к декану, поплакали о несчастной нашей судьбе, о справедливости и о засилье народа по всем фронтам, а толку-то. Покивали нам сочувственно, повысили проходной балл аж до 34, а тех, у кого было 33, приняли условно сверх нормы. После Сидоровой и иже с нею. Потому что справедливость и все для народа.

***

Сидя на подоконнике и пофигистически стряхивая пепел в пустую сигаретную пачку прямо под табличкой "Не курить!", мы рассуждали о будущем системы образования.

- Нет, ты подумай, - возмущалась Оленька, воздевая тоненькие ручки. – Начальство требует усвоения материала и ни в коем случае не снижать планку, а как, скажи, как ее не снижать, если студенты как на подбор – кто блатной, кто со справкой вроде этой Сидоровой? Кого мы будем учить лет через пять, если уже сейчас им объясняешь – а никто ничего не понимает?!
- Оль, ты только не плачь. Ну давай ты меня будешь учить, а? Хочешь - я к тебе на спецкурс запишусь? Мне еще два года осталось. Я, честное слово, буду стараться.
- Вот погоди, - мрачно пообещала Оленька. – Через два года придешь к нам работать, тогда и посмотрим.

Процесс пошел ©

Через четыре года жертва социальной справедливости Сидорова И.В. безутешно рыдала в институтском дворе.

- Ыыыыыы. Несчастная моя жиииииизнь! Уже третий раз... И кой черт меня понес в этот проклятый институууууут. Сколько времени псу под хвооооост...
- Ира, - спросила я, бездушная как деревянная столешница и черствая как буханка из студенческой столовой, - чем вы думали зачем же вы сюда поступали, если вам так трудно?
- Ыыыыы!!! Так я думала, раз тут математики нет, я как-нибудь выучууууусь... А оно вона как... Ну не понимаю я этой вашей теоретической грамматики и понимать не хочууууууу!!!

Ну что тут сказать, Ира. Как это ни банально, но за все в жизни приходится платить. Вы жаждали социальной справедливости - получите и распишитесь. Вот вам - за то, что вы четыре года занимали чужое место. За то, что доводили преподавателей до нервного срыва непонятливостью и нерадивостью. За то, что, несмотря на справку и договор с департаментом образования, в лепешку разобьетесь, но не поедете в деревню Малые Гребеня Волчехренского уезда NN-ской губернии нести разумное, доброе и вечное тамошним ребятишкам. А и правильно не поедете, если подумать. Ну что вы им туда принесете? Эх...

***

- Татьяна Евгеньевна, - просительно сказал декан. - Тут к вам придут экзамен сдавать братья-близнецы Акимовы. Они это... не блещут. Но вы с ними помягче, пожалуйста. Пятый год мучаемся, вот почти до диплома их довели. Мать каждый год приходит и в ноги падает, умоляет не отчислять, единственные кормильцы и все такое. Пойдем навстречу. Поставьте им тройку и – пусть свалят отсюда к этой матери освободят факультет от своего присутствия.
- Тройку-то я поставлю, но, Ромуальд Антоныч, зачем надо было мучить бедных детей целых пять лет? Отчислили бы с первой сессии, и горя бы никто не знал. В армию их, как я понимаю, все равно бы не забрали, раз единственные кормильцы у матери.
- Ох. Я бы с радостью. Но если мы будем отчислять всех, кто этого заслуживает, нам по результатам выпуска снизят план приема. Будет не 50 человек, а 40 или даже 30. А потом и вовсе факультет закроют.

***

Факультет не закрыли. Напротив - учредили на нем новое отделение. Не по необходимости, а корысти популярности ради и престижу для. Раньше готовили преподавателей французского и английского языков – теперь будут еще специалисты по государственному и муниципальному управлению со знанием иностранного языка как родного. Целых две группы. Программу под них адаптировали: спецпредметы, лекции по всякой там лингвистике на французском - долой, вместо них – социология, политология, краеведение с посещением театров-музеев в учебное время и вообще хрен знает что, в котором никто не разбирается, но все знают, что это модно. Куратора назначили за порядком следить, чтоб, значит, клиенты не разбежались. Сидит куратор в учительской на кафедре после занятий и ведет обзвон по списку.

- Алло. МарьИванна? Из института вас беспокоят. Тут ваша Мила сегодня на занятия не явилась. Три урока лекции прогуляла, да. И вчера письменное задание по французскому языку не сделала, пришлось двойку ей поставить. Вы бы пришли, пообщались с классным руководителем преподавателем. Надо как-то на Милу влиять, контролировать. Вы уж пожалуйста. Спасибо. Ждем.

И это, я вас спрашиваю, институт? Высшее учебное заведение? Школа, блин. Младшие классы. Детский сад, штаны на лямках.

***

Еще через два года высокое начальство предлагает открыть на факультете новую специальность, "Иностранный язык", и готовить по ней учителей для работы в школах сельских районов нашей области. Собственно, и контингент оттуда набирать, чтоб ехали прямо домой, очень удобно. Предполагается существенно сократить теоретические дисциплины, исключить из программы второй иностранный язык (английский), а упор сделать на практику французского и на методику преподавания. И отдать под эту специальность две группы из шести. А что вы волнуетесь, господа преподаватели? Как это – кого будем учить лексикологии, стилистике и истории французского языка? Дык еще целых две группы остается! И, кстати, желательно, чтобы по всем предметам у нас были собственные учебники. Как это зачем? Чтоб студентам не распыляться. Чтоб все материалы к каждому семинару – под одной обложкой. Очень удобно, и не надо по библиотекам ходить.

А потом какая-нибудь наивная дурища вроде меня, которой судьбы высшего образования в России, видите ли, спать не дают, задается вслух и про себя идиотскими вопросами:

1. Чем будут заниматься предполагаемые учителя со знанием одного французского языка, если по всей NN-ской области ни в одной сельской школе французского нет, а везде только английский?
2. Откуда, спрашивается в задаче, у студентов возьмется навык чтения научной литературы, если все знания по предмету они будут получать в спрессованном и пережеванном виде из кафедрального сокращенного учебника? Скажете – ну его нафиг, этот навык? А как без него диплом писать? Ах, в наше время нормальные люди из интернета дипломы качают? Ну, это совсем другое дело. Для этого, согласна, никакие особенные навыки не нужны.

***

Еще через два года в нашу переводческую контору заскочила знакомая "англичанка".

- Ой, я только что из альма-матер, так ты знаешь, какие там слухи ходят? Факультеты французского и немецкого языка объединить, все равно прием небольшой, уровень падает, вдруг реформа и поможет, так, во всяком случае, начальство думает. А я что? - ну а что я скажу. Я, между прочим, вообще оттуда увольняюсь. Потому что работать за такие деньги – форменное издевательство над собой. Буду вольным переводчиком и свободным репетитором, и гори оно все огнем.

Конец света наступил, но мы этого не заметили

А хочу я сказать вот что. Прочитала я это. Как и полагается интеллигентному в прошлом человеку - ужаснулась. Но ведь, если подумать, все ужасы, которыми нас тут пугают, давно уже произошли. Что мы имеем сегодня? – ежегодное упрощение школьной программы, массовую неготовность абитуриентов к обучению в вузе, армию дремучих невежд, которые по окончании вузов работают где угодно, только не по специальности, и практически нулевой престиж системы образования. Так оно и останется до тех пор, пока в учителя будут идти не по призванию, а потому что надо же куда-то поступить, а на юридическом конкурс и вымогательство. До тех пор, пока институт будет рассматриваться как коммерческое предприятие по сравнительно законному уклонению от призыва.

А потому – возмущаться наглостью и цинизмом авторов проекта нет смысла. Они ничего особенного не делают. Да и вообще ничего не делают – просто предлагают существующий хаос объявить порядком по определению, признать, что в большинстве вузов ничему ценному не учат, и прекратить разбазаривание средств на нерентабельные проекты. Скажете - оболванивание нации? Но ведь и здесь все, что могло, уже случилось. Пламенный привет от мерцающего зомбоящика. Переключите канал и смотрите дальше.

Если бы директором был я...

Вы спросите – что делать, чтобы оно окончательно не развалилось? А ничего, потому что оно уже развалилось окончательно Ну, например, это:

0. Отменить ЕГЭ к разэтакой матери.
1. Закрыть половину вузов.
2. В оставшихся - уволить три четверти преподавателей.
3. Уцелевшим преподавателям (лучшим!) поднять зарплату минимум в десять раз за счет уволенных.
4. Принимать в вузы и учить только – исключительно! – тех, кто хочет и может учиться. Остальных – отсеивать без всякой жалости. Ибо продуктом деятельности вуза должен быть специалист, а не обладатель бумажки для украшения стены сортира.

Кучка дисклеймеров на всякий случай:

1. Все описанные события действительно имели место. Изменены только имена (кроме моего собственного).
2. Я классный специалист.
3. Я не ностальгирую по советским временам.
4. Мне действительно обидно за систему образования.
5. Если все пойдет нормально, через четыре года мой сын, как и многие другие, получит бумажку для украшения стены сортира диплом. И будет считаться человеком с высшим образованием, не имея на это, в сущности, никакого права. Мне и за это тоже обидно. Да.
6. И, кстати, - бедную Ирочку Сидорову на экзамене по теорграмматике завалила не я.